– Рыцарский роман – «Прекрасная Эскламонда». В жизни осталось так мало красоты и любви, пытаюсь восполнить их из книг.

– Может, мы пройдемся с вами вокруг замка, вы могли бы подробней рассказать мне о «Прекрасной Эскламонде». Поверьте, я тоже люблю читать.

Элеонора немного смутилась, ее нежные щечки зарделись. Она действительно засиделась в замке и была очень рада предложению Клермона.

– С удовольствием, шевалье, составлю вам компанию.

Клермон протянул девушке руку, и она робко вложила в его ладонь свою – маленькую, почти детскую.

В процессе общения, Элеонора сразила Клермона умом и образованностью. Она долго и складно рассказывала о гордячке Эскламонде, сгубившей своей красотой и холодностью не одного рыцаря. Но и с ней случилось чудо, холодная красавица влюбилась в заезжего трубадура. Девушка была готова бросить все ради любви, бежать из замка с любимым, правда, совершенно не думая, как и на что они будут жить. Но в рыцарском романе главное – не здравый смысл, а любовь и красивые описания действа.

После прогулки Клермон и Элеонора встречались каждый день, и шевалье с нетерпением ждал этих свиданий. Однажды, его поразила мысль: «Я желаю Элеонору и хочу жениться на ней…» Но что он мог ей предложить при настоящем положении дел? Шевалье Клермон де Монсегюр был просто нищим. Получалось как в рыцарском романе: люблю и все, а остальное неважно. С милой Рай и в шалаше. Клермон был преисполнен уверенности, что милую Элеонору не соблазнит жизнь в шалаше. И даже она согласится, то насколько хватит ее терпения? По разумению Клермона ненадолго.

Хотя Элеонора также лишилась всего, кроме своего древнего и знатного имени, Клермон, как мужчина, не мог не думать об их будущем, которое, увы, представлялось без крова и денег.

Его чувства боролись с разумом, и он неожиданно вспомнил о содержимом сундуков прадеда. Улучив момент, когда поздно вечером замок готовился ко сну, он незаметно вышел из комнаты и поднялся на чердак. Клермон давно не заглядывал сюда. Скопилось столько паутины и пыли, что сундуки казались еще более серыми и древними, чем прежде. Он безошибочно нашел и открыл нужный сундук, разгреб книги, и вот он – вожделенный сверток из темно-зеленой ткани!

Разум подсказывал ему не трогать сверток – опасное занятие, но чувства бунтовали – мутили разум, рвались наружу, требуя любви и ласки. Наконец, чувства взяли верх, побежденный разум умолк.

Лихорадочно Клермон освободил статуэтку от ткани, она предстала пред ним точно такой же, как и в дни его юности. Только рубиновые глаза горели как-то странно, и выражение лица статуэтки показалось ему зловещим. Клермон тряхнул головой и усмехнулся: как статуэтка может меняться? Она же из бронзы!

Клермон решил, что все это могло привидеться – уже стемнело, и старое помещение окутал сумрак. Не раздумывая, он снял пергамент, развернул его и достал из ножен кинжал, закатал рукав и рассек острым лезвием предплечье. Кровь начала заполнять чашу. Клермон, не теряя времени, прочитал заклятие.

Подождав, пока чаша наполнится до краев, шевалье призвал Бафомета и попросил, во-первых, избавить Тулузов от нищеты; во-вторых, чтобы Элеонора приняла его предложение руки и сердца, и они могли бы с ней безбедно жить.

Рубиновые глаза статуэтки полыхнули ярким огнем и потухли, кровь в чаше забурлила и исчезла. Клермон взглянул на руку, надрез удивительно быстро затягивался. Вскоре на руке виднелась лишь розовый шрам.

Глава 5

На следующее утро, после описанных событий, Клермон решительно вошел в комнату к Элеоноре. Его взволнованный вид озадачил девушку.

– Что-то случилось, Клермон?

– Случилось! – Клермон опустился перед Элеонорой на колено, взял ее руку. – Я люблю вас, Элеонора и прошу стать моей женой! Конечно, я беден, мне нечего предложить вам, кроме руки и сердца. Но поверьте, мое сердце принадлежит вам! Прошу вас, Элеонора, подумать, прежде чем вы дадите ответ.

Элеонора выслушала его с достоинством.

– Клермон, безусловно, вы мне приятны. Я не могу не замечать вашей красоты, образованности, ума. Но я здесь под покровительством его сиятельства, графа Раймонда, и только он может решать, когда и за кого я могу выйти замуж. Я полностью под его опекой, согласно последней просьбе моего отца.

Клермон понял, что ее речь вовсе не отказ, а ответ, достойный графини де Фуа. Не мешкая, он направился к старшему брату. Раймонд принял Клермона, сидя в кресле. Ему стало намного лучше, но он заметно постарел и поседел. Беатрисса не отходила от него на протяжении двух недель болезни, стоически пережила потерю имущества и, несмотря на это, выглядела просто несгибаемой.

– Доброе утро, ваше сиятельство. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, дорогой брат, лучше. То, что случилось со мной, не самое худшее в жизни. Главное, что с вами все в порядке. А спина заживает и почти не беспокоит. Кости целы, как говорится, мясо нарастет, – Раймонд засмеялся своей собственной шутке. Беатрисса и Клермон его поддержали. Если больной шутит, то, действительно, дело идет на поправку.

Наконец Клермон решился сообщить о цели своего визита:

– Ваше сиятельство, я хотел бы с вами поговорить об одном важном для меня деле.

– Слушаю вас, Клермон, – Раймонд сел в кресле поудобней, Беатрисса подложила ему небольшую подушку под спину.

– Сегодня утром я осмелился просить руки Элеоноры де Фуа.

Глаза Раймонда округлись, но потом, когда удивление прошло, он спросил:

– И что же прелестная Элеонора?

– Она, как истинная де Фуа, дала мне вежливо понять, что я ей не противен, но без вашего согласия она не может принять решения.

– Дорогой брат, Элеонора поступила именно так, как того требует приличие в сложившейся ситуации. Я фактически опекун Элеоноры и отвечаю за нее перед Богом и людьми. Ваше признание, Клермон, несколько удивило меня. Хотя, отнюдь! Молодость, есть молодость, жизнь должна продолжаться, несмотря на то, что мы разорены. Элеонора ведь тоже потеряла все. Думаю, что граф де Фуа одобрил бы ваш союз, будь он жив. Конечно, он безумно любил дочь и отказывал всем, считая, что не родился еще мужчина достойный его Элеоноры. Но вы, Клермон – мой брат, а значит, принадлежите к семейству Тулузов. Даже де Фуа, со своей гордыней, не смог бы отказать вам в руке дочери. Итак, я ободряю ваш союз. Тем более что и вы, и Элеонора происходите из катарских семей, вы просто созданы друг для друга. И быть посему!

Беатрисса улыбалась все время, пока говорил граф. Она еще по приезде Элеоноры вынашивала мысли, выдать ее замуж за Клермона, и была удовлетворена принятым решением.

– Надо сообщить всем домочадцам о предстоящей свадьбе. А теперь я хочу поговорить с графиней. Оставьте нас, Клермон.

Спустя некоторое время, граф прислал за Клермоном слугу. Войдя в комнату брата, он увидел Элеонору. Раймонд взял ее за руку, и тяжело ступая (боли в спине еще давали о себе знать), подвел к Клермону.

– Я рад предстоящему союзу двух катарских семей. Объявляю вас, шевалье Клермон де Монсегюр, и вас, графиня Элеонора де Фуа, помолвленными. Церемонию проведем незамедлительно, как только найдем катара-монаха, имеющего право совершать обряд.

Клермон держал Элеонору за руки, она, смутившись, опустила глаза. Он чувствовал себя самым счастливым человеком, готовым горы свернуть ради любимой! О том, что финансовое положение критическое, никто не вспоминал. Беатрисса любовалась молодой парой.

– Ах, ваше сиятельство, а помните ли вы нашу первую встречу? – на Беатриссу нахлынули сентиментальные воспоминания.

– Конечно, дорогая графиня. Я приехал к вашему отцу барону Рожеру де Транкавель по важным делам королевства. Он всегда помогал мне мудрым советом, а если надо, то и военной силой. Вам было пятнадцать, когда я обратил на вас внимание. Поверьте, вы были очаровательно скромны и стыдливы. И тогда я решил, как только в королевстве наступит мир и покой, я женюсь на вас. Что я и сделал через два года, благодарю, что вы приняли мое предложение. Надеюсь, что вы не сожалеете об этом.